— Много не пей, Ванечка! — наклонившись к нему, прошептала Елена, — у тебя сегодня будет трудная ночь!

И чуть слышно засмеялась.

— Я и не пью, так — коньяка чуть пригубил. Но и ты в таком случае — не переборщи. Нетрезвая женщина — это, конечно, пикантно. Но — в меру нетрезвая!

— Ну ты еще меня поучи к ночи готовиться! — и опять чуть хрипловатый, негромкий смех.

Улучив момент, одна из балерин поднялась со своего места и присела рядом с Косовым, который расположился в торце стола. Прямо попой на стол!

«Вызывающе, однако!».

— Ванечка! А может Вы нам споете? — и в глаза так… очень откровенно уставилась. И ресницами своими накрашенными — блым-блым-блым! А потом… вообще ножку подняла и поставила ее на стул Ивана, и наклонилась, демонстрируя декольте.

«А демонстрировать-то там… особо и нечего! А вот ножка… Ножка — хороша!».

Косов потянулся к женщине, заставив ее в ответ наклониться к нему еще больше, и почти на ушко:

— Я бы с удовольствием спел тебе наедине! У меня есть такой инструмент… тебе точно понравиться! — «Ну да, грубо! Пошло! Но — тут такой навал идет, что только так и реагировать!».

Женщина заулыбалась, разрумянилась. А вот то, что за столом разговоры чуть стихли, ни он, ни женщина — не заметили!

— Светочка! Дорогая моя! Ты ведешь себя несколько вызывающе, не находишь? Ванечка — мой гость! — Елена улыбалась, но улыбка была… нехорошая.

— Светик сегодня чуть перебрала. Да, милочка? — это Ритка поддержала подругу.

— Да ладно Вам! Хорошенький мальчик! Жадная ты, Ленка! Вот везет тебе на мужиков, а ты — жадничаешь! — балеринка вернулась на свое место, но уже оттуда зыркнула на Ивана и недвусмысленно улыбнулась.

Пришлось Ивану петь, чтобы снять напряженность в женском обществе. И гитара нашлась тут же! Дамы притихли, глазки затуманились. РомантИк, мля!

Съели и выпили все Косовские припасы. Иван и сам чувствовал, что в голове зашумело — все-таки выпить граммов сто пятьдесят пришлось! Потом Елена выпроваживала своих гостей-подруг, оттирая от Косова настойчивую Светочку.

Уже от дверей он услышал шепот Завадской, которая втолковывала подруге:

— Светка! Ты что такая есть-то? Ну подожди немного, имей терпение! Я не жадная, но я хочу быть первой, поняла?!

Это несколько возмутило его, чуток сняло хмель. И вообще сдуло небольшое опьянение, когда в коридоре, пользуясь тем, что Завадская задержалась в костюмерной, давая последние указания остающейся Зинаиде Петровне, Риточка прижала его к стене и зашептала:

— Хрен ей, Светке, этой кошке драной! Когда Лена с тобой наиграется, я буду второй, понял?! И ничего мне твоя чумазая не сделает!

Ивана возмутили слова красотки о Фатьме:

— А меня ты даже не спрашиваешь? И вот что — Фатьму даже не вспоминай, поняла?

Та чуть ослабила напор и несколько виновато прошептала:

— Да ладно тебе! Ну… красивая она, красивая! И что теперь? Почему она, а не я?

— Потому что она — хорошая, а ты — стерва! Злая, завистливая стерва!

— Вот как? Ну да… я — стерва, и что? Зато я, знаешь, как умею! Ты попробуй! Попробуй! Я… тебе понравится! И еще… я не ревнивая, вот! А хочешь… я с Леной тебя ублажу? Хочешь? И даже… можно еще кого-нибудь и мужчин позвать. Я даже так согласная!

— Слушай! Тебе что — мужиков не хватает? Ты же — красавица! Только помани, сколько у твоих ног будет? — опешил Косов.

— Да… надоели мне эти… козлы! Похотливые, трусливые… и жадные! Мне же Лена рассказала, сколько ты подарков этой… своей… подарил! Вон как одел ее! Как с картинки! — она подняла руку и погладила его по щеке, — а еще ты… молоденький, сладкий такой! А эти… елозят-елозят, а толком ничего сделать не могут. Противно! А мне знаешь, как хочется? Чтобы прямо — у-х-х-х! Чтобы голову от восторга срывало!

Из дверей костюмерной вышла Завадская.

— Ну ты подумай, Ванечка! Я подожду! — Ритка опять погладила его по щеке, потом засмеялась и обращаясь к Завадской:

— Ну, Леночка! Здоровья и удачи! Чтобы ночь была бессонной!

«Ну и как мне ко всему этому относиться? Они чего это — взбесились все разом? Перепили? Да вроде нет — все на своих ногах ушли! Ага… вот есть шлюхи — это женщины! А мужчина — шлюх? Чего это они на меня так «навелись»? Или это зависть к Завадской? Она тут у них, получается, вроде авторитет и неформальный лидер. А значит — если альфа-самка чего-то себе присмотрела — значит это стоящее дело? И очень хочется себе вот это же самое? Ну, хотя бы — после того, как альфа-самка наиграется? Как там эта теория называлась… в будущем? Этология, вроде бы? То есть я сейчас видел воочию, как это действует в стае обезьян? Вот… мартышки, ей Богу!».

Они шли, прогуливаясь, с Еленой по улице, и Иван пытался глубоким дыханием выгнать из нутра весь хмель.

— Ты мне можешь сказать, что сейчас это было? Чего это — и Света, и Рита взбесились?

Она засмеялась, поглядывая на него.

— А ты сам не понял? Ну… Ритка с первого раза на тебя «запала». А я еще, сдуру, ей рассказала, что все вещи и украшения, что на Фате — ты подарил. Сам представь: Ритка, она никогда излишней моралью не была отягощена! А тут — молодой, красивый, щедрый… И не у тебя! Как такое терпеть красивой женщине? А мы с ней подруги. Точнее, я ей вроде старшей сестры. Вот она и поперед меня не лезет, но и просто так лакомый кусочек упустить не желает! А Светка… она как развелась со своим… педрилой… Так все никак не может мужика найти. Все ей попадаются какие-то… козлы! А если не козлы, то импотент какой-нибудь встретиться! Вот девке голову-то и срывает!

— Х-м-м-м… а почему с педрилой? Ну — развелась Светка с которым?

— А-а-а… дело, в общем-то, среди балетных обычное. Здесь нормальных мужчин… очень мало! Редкость это! Все наши… мужчинки грешат… своими задницами.

— Так на кой хрен тогда было за такого замуж выходить?

— А тут ты не знаешь нашей балетной кухни! Бывает такое… нечасто, но бывает: сговорится девочка с таким… мужчинкой пару создать, чтобы вдвоем в нашем гадюшнике выжить было проще. Где-то она за него слово скажет, где-то он… раком стоя… за нее слово замолвит. Вот так и существуют! Только дело это зряшное, долго это продолжаться не может — разводятся все равно!

— Ну и грязища же у Вас! Пиздец просто какой-то! Лучше уж среди простых работяг